|
|
Wednesday, October 16th, 2019
| |
1:47 pm - ТАЙНАЯ ОПОРА (о фестивале «Луф-парад № 7», Башмет-центр, 11–13 октября)
|
Как бывают урожайные яблочные годы, когда яблони усыпаны плодами сверху донизу, вся земля и трава – в яблоках, дом завален яблоками, и рук не хватает всё собрать, так для меня нынешний «Луф-парад № 7» оказался исключительно урожайным на впечатления. Та концентрация любви, которая проявилась на фестивале – причем неожиданно, в самых разных местах, в разных по жанру и формату выступлениях, и вопреки «концепции», – она могла случиться только чудом. Срежиссировать такое невозможно, хотя можно создать условия, чтобы оно произошло…
Первый раз это стало понятно в середине второго дня, когда последовал блок выступлений, внешне, казалось бы, никак не связанных. Но неожиданно они выстроились в целостный и мощный поток, внутренне единый. Три страницы: «Серебряный век» (спектакль творческого объединения «Первый круг») – Алексей и Елисей Захаренковы – семья Якимовых (Николай и Семен Якимовы, Евгения Логвинова)… Во всех этих трёх выступлениях сквозь виртуозное мастерство и яркий талант исполнителей проступило нечто глубинное, питающее изнутри – сердечная связь между людьми, вместе вышедшими на сцену. И их общая связь с кем-то, кто ушёл за горизонт, кого сейчас рядом нет, но к кому они внутренне, эмоционально обращаются.
( дальшеCollapse )
|
|
(comment on this)
|
| Tuesday, October 15th, 2019
| |
9:06 pm
|
* * *
знакомишься с серьезной тетенькой,
немножко присмотрелся - девочка,
солидный седовласый дяденька -
внутри сияющая деточка,
а возраст выдуман подростками.
им нужно знать, когда уже
бежать за водкой с папиросками
и вешать снимки в неглиже.
(Ася Анистратенко)
И да простит меня замечательный поэт, но я ещё и картинку пришпилю по теме.
|
|
(2 comments | comment on this)
|
| |
4:58 pm
|
«Всех не перевешаешь!» – могли бы сказать опавшие листья, когда их бесконечно сгребают с травы в лиственные сугробы, упихивают в мешки, вывозят тележками. Каждую осень городские службы осваивают очередные деньги, расставляя галочки в графе о проведённой уборке… Можно сколько угодно с ними спорить, доказывая, что земле и будущей траве нужна прелая листва, что она нужна корням самих деревьев. Все слова улетают в воздух. Листья – это деньги, каждый листок на траве – купюра.
Однако стоит углубиться в какие-нибудь тихие закоулки, подальше от начальственного взора, как видишь там нетронутую опавшую листву. Лежат, обнимают родимую землю…И никто на них не покушается – начальство далеко, вместе с графами, галочками и купюрами.
И так у нас в России повсюду: всё, на что упал начальственный взгляд, выжигается калёным железом. Но то, до чего он не дотянулся, живёт и процветает по своим естественным законам.
Так выпьем же за то… (завершить хочется тостом)
|
|
(comment on this)
|
| Monday, October 14th, 2019
| |
5:26 pm
|
Всегда радует и всегда "ах" - даже самая простая. Особенно когда выворачиваешь из-за угла, а она - раз, и навстречу.
|
|
(comment on this)
|
| Friday, October 11th, 2019
| |
12:43 pm
|
В том, как Окуджава ощущал осень, чувствуются его грузинские корни. Фрески, ковры, клеенки Пиросмани, отзвуки легенд… А всего сильнее – горное ущелье, способное взорваться эхом, и скрывающее в своих складках охотника и зверя, – жизнь в опасности, в окружении вызова и риска. И неважно, где человек родился и вырос – мифы, питающие его род, остаются жить в природе, в воздухе.
* * *
Осень ранняя. Падают листья.
Осторожно ступайте в траву.
Каждый лист — это мордочка лисья…
Вот земля, на которой живу.
Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
лисы празднуют, плачут, поют,
а когда они трубки раскурят,
значит — дождички скоро польют.
По стволам пробегает горенье,
и стволы пропадают во рву.
Каждый ствол — это тело оленье…
Вот земля, на которой живу.
Красный дуб с голубыми рогами
ждёт соперника из тишины…
Осторожней: топор под ногами!
А дороги назад сожжены!
…Но в лесу, у соснового входа,
кто-то верит в него наяву…
Ничего не попишешь: природа!
Вот земля, на которой живу.
(Булат Окуджава)
|
|
(comment on this)
|
| Friday, September 27th, 2019
| |
3:56 pm - ЦВЕТЫ ЗАПОЗДАЛЫЕ
|
«Цветы запоздалые» всё ещё держатся, живы вопреки холодам и дождям. Верны своей природе – цвести. И каждую осень напоминают мне о чеховском рассказе. Я его подростком обрыдала взахлёб – со всей первозданной наивностью и доверчивостью к чувствам. Мне кажется, Чехов позволял прорваться изнутри поэту очень помаленьку. Как по капле «выдавливал из себя раба», так же по капле отпускал поэта на прогулку в тюремный дворик – например, в пейзажах, прикасаясь к разлитой в природе красоте. И почти никогда – если речь шла о людях. Видимо, мизантроп в нём побеждал и выпалывал как сорняки малейшие намёки на сантименты и доверие. Но «Цветы запоздалые»… Тут что-то случилось, прорвало. Поэт на минуту получил вольную, чтобы вскоре, позвякивая цепями, снова вернуться в камеру.
«…На другой день Топорков сидел с ней в купе первого класса. Он вёз её в Южную Францию. Странный человек! Он знал, что нет надежды на выздоровление, знал отлично, как свои пять пальцев, но вёз её... Всю дорогу он постукивал, выслушивал, расспрашивал. Не хотел он верить своим знаниям и всеми силами старался выстукать и выслушать на её груди хоть маленькую надежду! Деньги, которые ещё вчера он так усердно копил, в огромнейших дозах рассыпались теперь на пути. Он всё отдал бы теперь, если бы хоть в одном лёгком этой девушки не слышались проклятые хрипы! Ему и ей так хотелось жить! Для них взошло солнце, и они ожидали дня... Но не спасло солнце от мрака и... не цвести цветам поздней осенью! Княжна Маруся умерла, не прожив в Южной Франции и трёх дней».
( дальшеCollapse )
|
|
(2 comments | comment on this)
|
| Thursday, September 26th, 2019
| |
2:34 pm - ТЁМА
|
Лучший кот на свете, малыш, зайчик, солнечная батарейка, излучатель тепла… Он прожил с нами 18 лет, но так и остался кошачьим ребёнком – с детскими чувствами и с детской открытостью, с детской нуждой в близости, которую и получал, и дарил. И это несмотря на внешнюю строгость. Лик у него всегда был серьёзный, а сердце – жаркое и детское. Дом опустел, и я шатаюсь по нему в тоске, и Тёма мне везде мерещится – то кажется: вот он лежит, свернулся в волнах одеяла клубком, или вот-вот выйдет из-за угла, или что-то шелохнулось в коридоре – уж не он ли? Пустота ещё даже не стала пустотой – всё вокруг наполнено его присутствием. Плачу... Люблю тебя, моё солнышко, и никогда не забуду.
( дальшеCollapse )
|
|
(14 comments | comment on this)
|
| Tuesday, September 24th, 2019
| |
2:14 pm
|
|
| Monday, September 23rd, 2019
| |
5:09 pm
|
Как это точно сказано, поразительно.
* * *
С каждым стихотворением человек, его пишущий, приближается к смерти, и дело, конечно, не в элементарном движении времени (не в том, о чём пишет своему корреспонденту Пруст: «Я пишу вам длинное письмо, и это глупо, ибо тем самым я приближаю смерть»). Тем более, что в момент сочинения его нет, как его нет в медитации или молитве.
Приближение не даёт понимания смерти, но и без понимания (того, что не может быть понято) каждое стихотворение подготавливает поэта к ней именно потому, что исчерпывает жизнь до конца. В этом заключён индивидуальный, авторский смысл поэзии, и подлинный читатель – тот, кто способен этот смысл уловить и разделить с поэтом.
(Владимир Гандельсман, Из "Запасных книжек")
|
|
(2 comments | comment on this)
|
| |
5:05 pm - ГЛОТОК ТЕПЛА
|
Этой осенью не успела вслух вспомнить одно из давних, но очень любимых стихотворений Андрея Анпилова «Глоток тепла», авторское название – «Ещё не топят». Не успела, потому что у нас затопили. Видимо, жалобы и стоны мёрзнущих граждан сейчас быстрее доносятся до городских служб. Но вздох на месте стихотворения (ставшего прекрасной песней) остался. Решила не только его вспомнить, но и процитировать кусочек своего стародавнего эссе об этих стихах.
ЕЩЁ НЕ ТОПЯТ
Глоток осеннего тепла
Последний допит.
В домах из камня и стекла
Ещё не топят.
Мерцает листьев желтизна,
Играет «Сони».
Легка душа, пуста казна
И межсезонье.
Прохожий клетчатым шарфом
Укрыт в дорогу.
В стране покой, конец реформ –
И слава Богу.
Долой гора былая с плеч.
Земли смиренье.
Пора журналы, письма жечь,
Дарить варенье.
Пора подумать ни о чём,
Глядеть на древо.
Рефлектор в комнате включён
Для обогрева.
Пересекают край небес
Дожди-скитальцы.
И разговор теряет вес
И мёрзнут пальцы.
Конечно, можно пересесть
На поезд в Бресте.
Или оставить всё как есть,
Сидеть на месте,
Следя за тусклым огоньком
В оконной раме.
Пусть всё останется тайком
И между нами.
* * *
Это стихотворение феноменально центрировано. Оно всё, от первой и до последней строки, собрано, сфокусировано в одну-единственную точку. Именно ту, которая здесь ни разу не названа. А могла бы быть названа простым словом «я».
В итоге возникает поразительное ощущение «всеобщности». Почти все подробности осеннего увядания и вымораживания могут быть отнесены ко всему живому – к каждому из нас, к природе и к земле в целом. Например, «гора, упавшая с плеч» передаёт не только состояние человека, но и дерева, утратившего листву. «Дожди-скитальцы» связывают воедино человека и небо. Все безличные строчки стиха рождают максимально обобщённую картину. Неизвестно – с кем конкретно происходит увиденное. Оно может происходить с любым, оказавшимся в этой осени и на этой земле.
Сквозное перечисление деталей и регулярно – от строфы к строфе – опущенное «я» (при сохранении позиции «наблюдателя») создают внутри текста четкую «вертикаль». А единственный явный славянизм в стихе – «древо» – наделяет её образом, преображает всё стихотворение в невидимое дерево. Но не обычное, цветущее и зеленеющее, а особенное – древо Креста.
«Вертикальное» движение перечислением – сверху вниз – добегает до последних двух строф, где «наблюдатель» по-прежнему не назван. Однако он проявлен состоянием раздвоенности, сомнения, самой возможностью выбора:
Конечно, можно пересесть
На поезд в Бресте.
Или оставить всё как есть,
Сидеть на месте
«Крестообразность» сомнения – на фоне безличной вертикали – зримо, почти графически создает образ Распятия. А слово «древо», подобно гвоздю, сцепляет видимую реальность с невидимым, глубинным подтекстом. И, кстати, упоминание «глотка» («глоток осеннего тепла») тоже отсылает к ситуации невидимого распятия – к евангельскому рассказу о «последнем глотке», поднесённом воинами на острие копья и губке, который оказался глотком уксуса.
Но явное «перекрестье» возникает лишь к финалу стихотворения. И это парадоксально напоминает о Петре, по преданию – распятом головой вниз. То есть вводит тему учеников и апостолов, продолжателей традиции, обязанных её сберечь и принести в большой мир. Из-за этой ассоциации в заключительных строках стиха как бы мерцает тема «катакомбности», внутреннего круга близких и единомышленников:
Пусть всё останется тайком
И между нами
Перевёрнутая форма креста в стихотворении проявляет и второй, параллельный мотив – евангельский образ «зерна»: «Если зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно. А если умрёт, то принесёт много плода...». В «Глотке тепла» заложено и это – тихое, незаметное, безличное соскальзывание в землю, жертвенный «путь зерна».
<…> В стихах одновременно проявлен образ «земного Рая» («пересесть на поезд в Бресте») – и образ тихого, безмолвного претерпевания, ухода по пути «зерна» («земли смиренье»). Итог выбора, правда, утекает в расщелину – «между нами». Он остаётся не озвученным, как и имя (я) лирического героя. Но благодаря неназванному итогу, выбор продолжается во времени – для всех последующих читателей стихотворения.
* * *
В этих стихах перекрестье Древа и состояние «подвешенности» между небом и землей переданы настолько тонко, что сначала и не замечаешь. А когда поймёшь, где именно «висишь», уже остаётся только вздохнуть.
|
|
(comment on this)
|
| Sunday, September 22nd, 2019
| |
4:39 pm
|
Перемещалась между разными станциями метро с короткими пробежками по улице. Возле одной из них поливал дождь, по другой колотил град, а над третьей сияло солнце и трепыхались клочки голубого неба. А потом снова по кругу - дождь, градь, солнце... Всё-таки московская погода - лучший тренажер, приучающий к "непостоянству жизни" - наглядно, чувствительно и доступно.
Фото - с просторов инета.
|
|
(2 comments | comment on this)
|
| Friday, September 20th, 2019
| |
12:45 pm
|
|
Световой блик, пляшущий фонарик привлёк внимание. И оказался автомобильной фарой, в которую забрёл солнечный луч. Машина стояла в тени, среди деревьев, почти незаметная, и свет об неё споткнулся. Сама фара никогда не догадается, что зажглась не электричеством, а отразила сияние иного происхождения, небесного, – как окна на закате. Нужен взгляд со стороны, чтобы заметить это. Так часто бывает не только с фарами, но и с людьми. Вспыхнет человек нездешним отблеском, засветится на миг изнутри – а сам этого не увидит. Только со стороны кто-нибудь отзовётся, ахнет про себя.
|
|
(2 comments | comment on this)
|
| Wednesday, September 18th, 2019
| |
2:33 pm
|
|
| Monday, September 16th, 2019
| |
6:05 pm
|
Выбралась в последний день на выставку «Щукин. История одной коллекции». И помимо встречи с любимыми картинами, впечатлилась их расположением. Часть экспозиции разместили в залах, где остались их прежние обитатели. Копиям Микеланджело пришлось потесниться, чтобы принять гостей. Их задвинули в ниши, но при этом подсветили и окутали прозрачными завесами. Образы Микеланджело мерцали из глубины вечности, создавая особое измерение в музейных залах. А античные слепки и вовсе остались на местах, горделиво не замечая присутствия Пикассо. Это соседство – Микеланджело с Дереном и Анри Руссо или Пикассо с античными статуями – многое добавило. Само музейное пространство «заговорило». И хотя на фото такое не передашь, но хотя бы кусочки музейных стен захотелось сохранить на память.
( дальшеCollapse )
|
|
(4 comments | comment on this)
|
| Friday, September 13th, 2019
| |
2:33 pm
|
|
| Thursday, September 12th, 2019
| |
8:12 pm
|
|
| Wednesday, September 11th, 2019
| |
1:57 am
|
Луна прикинулась фонарём. Но настроенный на романтику глаз всё равно выцепит её из потока электричества, уловит между домами бледную тень небесной рыбы. И не спутает с окном, ведущим в глухоту четырёх стен, это окно в мир сновидений.
|
|
(2 comments | comment on this)
|
| Monday, September 9th, 2019
| |
11:06 am
|
Удивительное существо – дерево-осьминог. Я думала, берёзы только свечками бывают, а оказывается – могут виться, как лоза. И называются тогда «карельскими».
|
|
(comment on this)
|
| Sunday, September 8th, 2019
| |
2:10 pm - * * *
|
А где-то в наши дни бывает так: «…Я пересек линию экватора и оказался в раскалённой пустыне – там, где жил Натаниэль. Я нашел его на склоне холма – он пас овец. Стояла засуха, и вся трава выгорела – овцам приходилось жевать корни.
Натаниэль обнял меня. Он искренне обрадовался мне, несмотря на внезапное появление. Дул горячий ветер, а мы стояли и смотрели друг на друга. Настоящие друзья иногда могут обходиться без слов. Молчание в обществе друг друга их не смущает. В тот день Натаниэль говорил мало. Он провёл меня в свою хижину, угостил домашним пивом из проса и попросил помолиться вместе с ним.
Мы помолились о том, чтобы в будущем было так же спокойно, как и в прошлом».
Читаешь – и кажется, будто всё это происходит в устойчивом и незыблемом мире, где разлит покой и неподвижность. Но так – только в центре человеческого существа, в его сердцевине. А вокруг, как выясняется, – сильнейший напор и клубящееся движение, перед которым надо выстоять.
«После недавней песчаной бури жители Мхамида не торопились разматывать многослойные одежды, в которые они хитроумным образом кутались, защищая себя от всепроникающего ветра. Ветер был их стародавним врагом, и они прекрасно изучили все его повадки».
Читаешь – и пробуешь представить, каково живётся людям в других мирах (но на том же глобусе). Не в мельтешащем пространстве мегаполисов и затопленных машинами дорог, не в сетях аэропортов, а в неподвижности пустыни, где все перемены исчерпываются закатами и восходами.
И узнаёшь, что один-единственный ветер способен заменить десятки мегаполисов, если дать ему волю и простор.
(все цитаты – из книги Тахира Шаха «В стране 1001 ночи», место действия – Марокко)
|
|
(comment on this)
|
| Thursday, September 5th, 2019
| |
9:08 pm - ДАВИД САМОЙЛОВ
|
* * *
И жалко всех и вся. И жалко
Закушенного полушалка,
Когда одна, вдоль дюн, бегом
Душа – несчастная гречанка...
А перед ней взлетает чайка.
И больше никого кругом.
(из «Пярнуских элегий»)
|
|
(comment on this)
|
|
|
|
|
