«ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ…»
Концерт в московском клубе «Тень», пришедшийся на 22 февраля, задумывался как презентация книги Елены Погребижской «Исповедь четырех». Героини у книжки три – Ирина Богушевская, Светлана Сурганова и Умка (Анна Герасимова). Четвертая, упомянутая в заглавии, – автор, объединивший разрозненных персонажей своим к ним интересом. Сама структура книги вырастает из живого общения автора и его героев. Описывается как встретились, где и в какой обстановке шел разговор, кто раскрывался охотнее, а кто долго не хотел «колоться»…
Что же касается концерта, то основная часть зрителей шла на «своего» исполнителя. Ну, и остальных заодно посмотреть – раз уж так сложилось. Кого-то с интересом, о ком-то заранее и не слышали (как выяснилось из шелестящих вокруг разговоров). Меня же (как, возможно, и еще кого-то) будоражило не только любопытство. Творчество Лены Погребижской (Бучч) и Умки мне, правда, до сих пор было неведомо, хотелось с ним познакомиться. И все же особый интерес вызывала сама шарада, разгадка ребуса. Почему именно ЭТИ героини оказались под одной обложкой (и как следствие – встретились на сборном концерте)? Что их объединяет? Блуждало где-то внутри смутное подозрение, что ответ стоит поискать в авторе – самой Бучч. Но и концертные впечатления должны были что-то прояснить.
Вот такой получился в результате «кубик Рубика» – разноцветный с четырех сторон:
1. РАЙСКАЯ ПТИЦА.
Клуб огромный, мрачноватый, холодный. Все – в полутьме. В плане организации (вход, выход, WW, гардероб и пр.), по-моему, превосходит и Горбушку, и ДК МАИ. Ни толчеи, ни особых очередей (кроме как на вход). Но артисту-то выходить – в самую тьму и холод, в тянущийся куда-то вглубь ангар. Зрители далеко не все еще потянулись. Огромная очередь по-прежнему мерзнет перед входом. Однако грамотная организация вечера облегчает жизнь опаздавшим. На сцену выходит Лена, и зачитывает кусок из книжки – про того исполнителя, который сейчас появится на сцене. Затем загораются два экрана (по бокам от сцены), и на них дробным монтажом проносятся кадры из фильма, снятого параллельно с книгой – о тех же героях. За это время значительная часть толпы снаружи, наконец-то, оказывается внутри.
На фоне клубного мрака и тянущего изо всех щелей холода неожиданным контрастом выглядело появление Ирины Богушевской с ее музыкантами. В первые минуты показалось, что самой певице зябко, неуютно и не совсем понятно, чего ждать от зрителей, которые не «ее». Публика собралась разношерстная. Многие пришли на других исполнителей, а некоторые, как поняла из разговоров за моей спиной, и слыхом не слыхивали ни про какую Богушевскую. Значительная часть аудитории – узко «целевая» (хоть те же сторонники Умки, б.хиппи и ценители классического рока). Не легко такой зал завоевывать. Но Ирине удалось его прогреть, вдохновить, настроить на свою волну. Она легко и свободно двигалась, мастерски пела. Голос переливался как колокольчик, звенел и вибрировал. Были моменты и шутливого общении я с публикой, когда Богушевская, закрутив по воздуху волной свой шейный платок, звала всех согреться, танцуя. Часть зала охотно подтанцовывала. Принимали ее тепло, кричали, хлопали. Но в целом у меня сохранялось ощущение инородности, т.е. того, что музыка и стиль Богушевской не находят здесь достойного отклика, не достаточно оценены и востребованы той разноплановой аудиторией, которая пришла на концерт.
Вспоминалась поразившая меня в детстве яркая картинка из энциклопедии – фото райской птицы, немыслимой, изысканной красоты, невероятно сложной расцветки. Трудно было представить места, где такая королевская птица в окружавшем ее фейерверке цветных перьев смотрелась бы естественно. Во всяком случае, ее красоты и необычности формы было явно многовато для серого московского дворика за окном, пасмурного пейзажа.
Так и тут: пластика, индивидуальность, своего рода филигранность исполнения в сочетании еще и с внешним изяществом, - все это оказалось не так уж и востребовано публикой, жаждущей не столько вслушиваться в тонкости интонирования, сколько слиться с исполнителем в общем эмоциональном порыве (что так естественно в роке).
По моему впечатлению, Богушевская это ясно чувствовала. Отработала качественно и честно. Но песен спела меньше чем последующие исполнители – и не с такой охотой, как они. Это были: «Такси», Улетаю", "Шоу для тебя одной", "На перегонки с волной", "Прощай, оружие!" - в честь 23го, "Ангел моей печали", "Парад".
2. SHOW MUST GO ON
Снова чтение автором фрагмента из книги. Снова кусочки из фильма. По ним ясно, что на сцену сейчас выйдет Умка (Анна Герасимова). Уже потом, прочитав книгу Бучч и побродив по сайту Умки, я смогла понять, насколько это неординарная личность. И хотя основным делом ее жизни, если не ошибусь, надо считать пересадку на русскую почву и воплощение в музыкальных формах битниковско-хиппарского мировоззрения, но и ее исследования поэзии обериутов, статьи о Д.Хармсе, мне кажутся очень интересными. Все яркие страницы ее биографии – кандидат наук, уличный музыкант, бродяга, исколесившая автостопом ни одну страну, жена и мама, лидер рок-группы, тусовщица, хранитель и продолжатель традиций рок-он-ролла 60-х гг., поэт/переводчик/писатель – сплетаются в живой роман, яркий и увлекательный. Ну, и вообщем-то она - просто эффектная женщина с пронзительным умным взглядом…
Но все это я узнала и оценила чуть позже. Большую роль в моем восприятии этой «легенды русского рока» сыграла именно книга Бучч. После нее только и захотелось разузнать про Умку. А на самом концерте я просто стояла и терпеливо ждала, когда же та закончит выступать. Правда, СМОТРЕТЬ на нее было довольно интересно – как Умка двигается, как озорно улыбается – совсем по-детски, какое удовольствие получает от пребывания на сцене, сколько эмоций вкладывает. Не говоря о том, что по количеству импровизаций она перещеголяла всех прочих выступавших - поливала зрительный зал водой из бутылки, в конце выступления спрыгнула со сцены прямо к публике и попилила сквозь тысячную толпу, под реплики Бучч: «Вот если есть на свете смелый человек, то это – Аня! Аня, где ты? Ты жива?».
Выйдя на сцену, Умка с нежной и лукавой улыбкой произнесла: «Доброе утро». Зал понимающе хмыкнул – «типа прикалывается». Но мне этот эпизод сразу напомнил, как мой сынуля в полтора года выражал протест против окружающего мира. Показывал на свою детскую кроватку и вопил: «Не кроватка». Потом - на самого себя, решительно утверждая: «Не Андрюшка». Не стол. Не шкаф. Не диван. Этот младенческий пафос отрицания светился и в Умкиной улыбке, пожелавшей нам «Доброго утра» поздним вечером.
Что касается музыки. Потом она и сама призналась со сцены, что оборачивается сегодня к залу только одной стороной – «хардроковой», что вроде как есть и другие стороны – не только такой «тяжеляк». Может, дело в моих слишком неприязненных отношениях с «железным роком», но я готова признать и услышать в Умкиных действиях ценным все что угодно, кроме музыки. Острый ум, юмор, культурная значимость, своя философия, владение пером – все, что угодно. Только музыка в полновесном, классическом смысле этого слова, там не ночевала. Просто рядом не стояла. И после выступления Богушевской это было особенно заметно. Не случайно, видимо, они оказались в этом концерте соседями. Шли друг за другом по принципу контраста – как хаос и гармония.
Умки нравилось оттягиваться на сцене. Выступала она долго, не спеша, с удовольствием. И я все чаще поглядывала на часы, тоскуя – когда же музыка-то снова начнется, т.е. появится Светлана Сурганова. Не говоря уже о том, что особым Светиным даром мне кажется именно это – превращение хаоса в гармонию.
(продолжение следует)